История одного поиска и небесная любовь. - подробная статья в ВК об этом событии
По следам прошедшего мероприятия, скупо и шаблонно подсвеченного в группах, сейчас хочется рассказать немного шире.
Потому как все предшествующие события разнесены во времени и разным судьбам сопричастных людей, но в итоге слились красками в одну яркую историю, которая цепляет за живое, не оставляя и капли равнодушия...
Торжественная церемония предания земле останков погибших лётчиков прошла 21 июня на воинском мемориале советских летчиков-балтийцев «Борки» в МО Лебяженское городское поселение Ломоносовского района Ленинградской области. В последний путь героев провожали родственники пилота, поисковики, глава администрации А.В. Магон, директор Ленинградской АЭС В.И. Перегуда, военнослужащие Росгвардии, дети и жители Лебяжье. Литию по погибшим совершил протоиерей Владимир прихода Храма Святого Праведного Лазаря в г.Сосновый Бор. В этот день и завершился их последний полёт, они вернулись одним экипажем на землю своего бывшего военного аэродрома. Им принесли первые живые цветы и зажгли первые свечи.
По следам прошедшего мероприятия, скупо и шаблонно подсвеченного в группах, сейчас хочется рассказать немного шире.
Потому как все предшествующие события разнесены во времени и разным судьбам сопричастных людей, но в итоге слились красками в одну яркую историю, которая цепляет за живое, не оставляя и капли равнодушия...
Торжественная церемония предания земле останков погибших лётчиков прошла 21 июня на воинском мемориале советских летчиков-балтийцев «Борки» в МО Лебяженское городское поселение Ломоносовского района Ленинградской области. В последний путь героев провожали родственники пилота, поисковики, глава администрации А.В. Магон, директор Ленинградской АЭС В.И. Перегуда, военнослужащие Росгвардии, дети и жители Лебяжье. Литию по погибшим совершил протоиерей Владимир прихода Храма Святого Праведного Лазаря в г.Сосновый Бор. В этот день и завершился их последний полёт, они вернулись одним экипажем на землю своего бывшего военного аэродрома. Им принесли первые живые цветы и зажгли первые свечи.
Для исследования места падения самолёта, в низине узкого подлеска у шоссейной дороги Гостилицы - Дятлицы, которое показал местный житель, поисковики отряда «Сосновый Бор» выезжали неоднократно.
От некогда грозной боевой машины, которую немцы на фронте называли «чёрная смерть», осталась небольшая заросшая поляна, нашпигованная по площади и на разную глубину мелкими деталями самолёта, толстым стеклом фонаря, шестернями, остатками клапанов двигателя и рваными закорючками дюраля штурмовика. То, что посеяла катастрофа, и осталось от пятитонной машины, разобранной и разграбленной за давностью лет для сдачи на металлолом. Из номерных деталей была только передняя часть брони с продублированным осыпавшейся краской неполным номером самолёта.
Нам не хватало точной окончательной информации, и пока были только очень близкие предположения о принадлежности самолёта к конкретному экипажу. Нужна была зацепка в виде технологической шильды или любой детали с номером. Поэтому каждую подходящую часть детали очищали от грязи и тщательно вглядывались в надежде, что блеснёт лучом просвета любая циферка. Точку в этом деле поставил обнаруженный фрагмент поршня от двигателя, на юбке которого был отчётливо виден выбитый номер мотора. Благодаря помощи Ильи Геннадьевича Прокофьева и друзей из авиапоиска, по данным архива Военно-морского флота в г. Гатчина, была окончательно установлена машина и данные экипажа Ил-2 с мотором АМ-38, из 3-й эскадрильи 7-го гвардейского штурмового авиационного полка ВВС Краснознамённого Балтийского флота (7 ГПШАП ВВС КБФ).
В донесении о безвозвратных потерях скупыми строчками отмечено, что самолёт не вернулся с боевого задания 14.01.1944 г.
Сбит зенитной артиллерией противника в районе Заостровье - Копыловка. Экипаж пропал без вести. Точка. Им было всего 25...
Лётчик-пилот гвардии ст. техник-лейтенант Бакулин Николай Кузьмич
1919 г.р., уроженец Азербайджанской ССР, г. Баку, призван в 1936 году. Это был его тридцатый и последний боевой вылет на задание.
Воздушный стрелок гвардии сержант Гороховский Павел Кондратьевич
1919 г.р., уроженец Крымской АССР, Окурецкий р-н, д. Яролгач, призван из г. Евпатория в 1939 году.
Из приказа командира авиаполка от 18 ноября 1943 г. о награждении медалью «За отвагу»: За образцовое выполнение с 20.08.1943 г. по 25.10.1943 г. 14 боевых заданий по штурмовке войск и военных объектов противника и проявленные смелость, решительность и отвагу при отражении атак самолётов истребителей противника ФВ-190 – 29.09.1943 г.
От некогда грозной боевой машины, которую немцы на фронте называли «чёрная смерть», осталась небольшая заросшая поляна, нашпигованная по площади и на разную глубину мелкими деталями самолёта, толстым стеклом фонаря, шестернями, остатками клапанов двигателя и рваными закорючками дюраля штурмовика. То, что посеяла катастрофа, и осталось от пятитонной машины, разобранной и разграбленной за давностью лет для сдачи на металлолом. Из номерных деталей была только передняя часть брони с продублированным осыпавшейся краской неполным номером самолёта.
Нам не хватало точной окончательной информации, и пока были только очень близкие предположения о принадлежности самолёта к конкретному экипажу. Нужна была зацепка в виде технологической шильды или любой детали с номером. Поэтому каждую подходящую часть детали очищали от грязи и тщательно вглядывались в надежде, что блеснёт лучом просвета любая циферка. Точку в этом деле поставил обнаруженный фрагмент поршня от двигателя, на юбке которого был отчётливо виден выбитый номер мотора. Благодаря помощи Ильи Геннадьевича Прокофьева и друзей из авиапоиска, по данным архива Военно-морского флота в г. Гатчина, была окончательно установлена машина и данные экипажа Ил-2 с мотором АМ-38, из 3-й эскадрильи 7-го гвардейского штурмового авиационного полка ВВС Краснознамённого Балтийского флота (7 ГПШАП ВВС КБФ).
В донесении о безвозвратных потерях скупыми строчками отмечено, что самолёт не вернулся с боевого задания 14.01.1944 г.
Сбит зенитной артиллерией противника в районе Заостровье - Копыловка. Экипаж пропал без вести. Точка. Им было всего 25...
Лётчик-пилот гвардии ст. техник-лейтенант Бакулин Николай Кузьмич
1919 г.р., уроженец Азербайджанской ССР, г. Баку, призван в 1936 году. Это был его тридцатый и последний боевой вылет на задание.
Воздушный стрелок гвардии сержант Гороховский Павел Кондратьевич
1919 г.р., уроженец Крымской АССР, Окурецкий р-н, д. Яролгач, призван из г. Евпатория в 1939 году.
Из приказа командира авиаполка от 18 ноября 1943 г. о награждении медалью «За отвагу»: За образцовое выполнение с 20.08.1943 г. по 25.10.1943 г. 14 боевых заданий по штурмовке войск и военных объектов противника и проявленные смелость, решительность и отвагу при отражении атак самолётов истребителей противника ФВ-190 – 29.09.1943 г.
Стрелки на Илах летали спиной вперёд, сидя у оборонительного 12.7 мм пулемёта УБТ на натянутой брезентовой лямке вместо сидения.
Рабочее место располагалось за бронекорпусом, и было практически не защищено, поэтому и было очень не завидным, когда велась охота немецких истребителей за маломаневренным «летающим танком» русских.
Наш самолёт вылетел с аэродрома Борки Ораниенбаумского плацдарма 14 января 1944 года.
В составе звена они шли выполнять свою привычную и опасную фронтовую работу: излить всю свою огневую мощь пушек НС-37 и бомбовой загрузки в бреющем полёте. Штурмовать предстояло хорошо укреплённые позиции обороны немецких войск в районе п. Гостилицы.
После артподготовки нужно было поддержать с воздуха нашу пехоту в стремительном ударе главного зимнего наступления 2-й ударной армии на Ленинградском фронте.
Это было начало операции «Нева-2», или, как её ещё называют «Январский гром», где главной целью было полное освобождение Ленинграда от блокады и дальнейшее наступление в Прибалтику. В этот день были плохие метеоусловия, пасмурно и низкая облачность. Немецкие истребители в воздух не поднимались. Самолеты легли на курс сначала в паре, затем потеряли друг друга из видимости, ещё не долетев до передовой.
В результате Ил-2 Бакулина - Гороховского был атакован немецкой наземной зенитной артиллерией, получил серьёзные повреждения и упал на территории противника. Покинуть сбитую машину на такой высоте ребята бы не успели, а возможно, и покидать уже было некому...
Внизу, на расчерченном зигзагами траншей с блиндажами и огневыми точками ковре, им была не слышна чужая гавкающая речь спешных команд расчётам зенитной батареи, готовой рассыпать из стволов упреждающий смертельный бисер трассеров и вату взрывов на сером свинце неба.
Внезапно вокруг волной заплясали огненные разрывы вражеских снарядов. Тяжело содрогнулся корпус. И вот уже смерть закружила с ними прощальный вальс под надрывный стон рассекающего плоскостями воздух обессиленного самолёта. Секунды падения рисуют последние дымные росчерки над горизонтом, как эпитафию в небе. Чудовищный удар...
В живом эфире ещё запрашивали их позывные, которые безответно проносились над убитой машиной, мимо пятна падения в копоти чёрного ладана из бензина и масла.
Через 2 недели блокада Ленинграда будет полностью снята.
Исковерканный корпус, пробитый осколками вражеских снарядов и окроплённый кровью скомканных тел, укутает белым саваном снег, под печальную песнь завывающей позёмки. Лишь ночную звенящую тишину плацдарма будут нарушать далёкие раскатистые звуки и сполохи разрывов уходящего вперед наступления наших войск.
Они падали в вечность, стремительно приближаясь к холодной земле и безвестию на долгих 75 лет. Но не забвению! Они жили в сердцах живых.
Тех, кто провожал их на родной стороне и ждал их. Тех, кто вместо знакомого почерка очередного письма получили извещение, где судьба подытожена трафаретом сухих казённых строк. Тех, кто ждал приземления на аэродроме, чтобы обнять их, устало снимающих с себя парашюты, и ласково похлопать по крылу невредимой машины.
Когда к нам пришла полная ясность, Наталья Клепикова сразу же приступила к розыску родственников. В основном, это её нагрузка в отряде. Началась активная переписка, звонки, обращения…
Итога мы ждали с нетерпением. Это всегда некая тайна и открытие занавеса истории, как для поисковиков, так и для родных. Они нашлись у обоих.
На церемонию приехала из Московской области двоюродная племянница пилота Николая Бакулина - Наталья Анатольевна Любомирова (Бакулина) вместе с сыном и внуком. На неё нас вывела Русская община Азербайджана в Баку, куда обратились по месту призыва.
Самому младшему, семилетнему Андрею и вручили, как святую реликвию, оформленное в рамку вытяжное кольцо от парашюта лётчика. Уже после возвращения домой, в телефонном разговоре Наталья Анатольевна сказала нам, что он теперь гордиться и называет себя сыном поискового полка...
С родными воздушного стрелка Павла Кондратьевича Гороховского мы держим связь. Они, к сожалению, не смогли пока приехать с Крымского полуострова.
Но мы обязательно передадим им частицу Ленинградской земли вместе с кольцом от его парашюта.
Рабочее место располагалось за бронекорпусом, и было практически не защищено, поэтому и было очень не завидным, когда велась охота немецких истребителей за маломаневренным «летающим танком» русских.
Наш самолёт вылетел с аэродрома Борки Ораниенбаумского плацдарма 14 января 1944 года.
В составе звена они шли выполнять свою привычную и опасную фронтовую работу: излить всю свою огневую мощь пушек НС-37 и бомбовой загрузки в бреющем полёте. Штурмовать предстояло хорошо укреплённые позиции обороны немецких войск в районе п. Гостилицы.
После артподготовки нужно было поддержать с воздуха нашу пехоту в стремительном ударе главного зимнего наступления 2-й ударной армии на Ленинградском фронте.
Это было начало операции «Нева-2», или, как её ещё называют «Январский гром», где главной целью было полное освобождение Ленинграда от блокады и дальнейшее наступление в Прибалтику. В этот день были плохие метеоусловия, пасмурно и низкая облачность. Немецкие истребители в воздух не поднимались. Самолеты легли на курс сначала в паре, затем потеряли друг друга из видимости, ещё не долетев до передовой.
В результате Ил-2 Бакулина - Гороховского был атакован немецкой наземной зенитной артиллерией, получил серьёзные повреждения и упал на территории противника. Покинуть сбитую машину на такой высоте ребята бы не успели, а возможно, и покидать уже было некому...
Внизу, на расчерченном зигзагами траншей с блиндажами и огневыми точками ковре, им была не слышна чужая гавкающая речь спешных команд расчётам зенитной батареи, готовой рассыпать из стволов упреждающий смертельный бисер трассеров и вату взрывов на сером свинце неба.
Внезапно вокруг волной заплясали огненные разрывы вражеских снарядов. Тяжело содрогнулся корпус. И вот уже смерть закружила с ними прощальный вальс под надрывный стон рассекающего плоскостями воздух обессиленного самолёта. Секунды падения рисуют последние дымные росчерки над горизонтом, как эпитафию в небе. Чудовищный удар...
В живом эфире ещё запрашивали их позывные, которые безответно проносились над убитой машиной, мимо пятна падения в копоти чёрного ладана из бензина и масла.
Через 2 недели блокада Ленинграда будет полностью снята.
Исковерканный корпус, пробитый осколками вражеских снарядов и окроплённый кровью скомканных тел, укутает белым саваном снег, под печальную песнь завывающей позёмки. Лишь ночную звенящую тишину плацдарма будут нарушать далёкие раскатистые звуки и сполохи разрывов уходящего вперед наступления наших войск.
Они падали в вечность, стремительно приближаясь к холодной земле и безвестию на долгих 75 лет. Но не забвению! Они жили в сердцах живых.
Тех, кто провожал их на родной стороне и ждал их. Тех, кто вместо знакомого почерка очередного письма получили извещение, где судьба подытожена трафаретом сухих казённых строк. Тех, кто ждал приземления на аэродроме, чтобы обнять их, устало снимающих с себя парашюты, и ласково похлопать по крылу невредимой машины.
Когда к нам пришла полная ясность, Наталья Клепикова сразу же приступила к розыску родственников. В основном, это её нагрузка в отряде. Началась активная переписка, звонки, обращения…
Итога мы ждали с нетерпением. Это всегда некая тайна и открытие занавеса истории, как для поисковиков, так и для родных. Они нашлись у обоих.
На церемонию приехала из Московской области двоюродная племянница пилота Николая Бакулина - Наталья Анатольевна Любомирова (Бакулина) вместе с сыном и внуком. На неё нас вывела Русская община Азербайджана в Баку, куда обратились по месту призыва.
Самому младшему, семилетнему Андрею и вручили, как святую реликвию, оформленное в рамку вытяжное кольцо от парашюта лётчика. Уже после возвращения домой, в телефонном разговоре Наталья Анатольевна сказала нам, что он теперь гордиться и называет себя сыном поискового полка...
С родными воздушного стрелка Павла Кондратьевича Гороховского мы держим связь. Они, к сожалению, не смогли пока приехать с Крымского полуострова.
Но мы обязательно передадим им частицу Ленинградской земли вместе с кольцом от его парашюта.
Интересна невероятная судьба и родной сестры Павла, Марии Кондратьевны Гороховской. Она пережила блокаду Ленинграда, куда приехала поступать в институт физической культуры из Евпатории. Во время войны работала в военном госпитале и ночами дежурила на крышах ленинградских зданий.
Отец Марии, Кондратий Мефодьевич, был расстрелян в Евпатории во время фашистской оккупации. Свой первый чемпионат СССР по спортивной гимнастике она выиграла в возрасте 27 лет, а в дальнейшем поднималась на пьедестал почета этих состязаний еще десять раз, при этом дважды - в абсолютном первенстве. Когда Марии Гороховской был уже 31 год, сборная СССР впервые приняла участие в Олимпийских играх, проходивших в Финляндии. Это было в 1952 году. Кроме того, в Хельсинки впервые в истории олимпийских соревнований по гимнастике разыгрывался титул абсолютной чемпионки - и он достался этой спортсменке. Она также получила золотую медаль в командном первенстве и серебряную - в командных упражнениях с предметом; выиграла серебряные медали на всех четырех снарядах.
С тех пор Мария Гороховская остается обладательницей наибольшего количества медалей, завоеванных женщиной на одних Олимпийских играх.
И еще одно необычное достижение принадлежит Марии. Ни до, ни после нее никто из гимнасток не становился абсолютной чемпионкой Олимпиады в тридцатилетнем возрасте. Гимнастика - спорт молодых...
А в 1990 г, в 68 лет, Гороховская репатриировалась в Израиль, где работала тренером в гимнастическом центре. Скончалась Мария Кондратьевна 22 июля 2001 года в Тель-Авиве.
Через всю жизнь она пронесла горечь о погибшем отце и брате.
Отец Марии, Кондратий Мефодьевич, был расстрелян в Евпатории во время фашистской оккупации. Свой первый чемпионат СССР по спортивной гимнастике она выиграла в возрасте 27 лет, а в дальнейшем поднималась на пьедестал почета этих состязаний еще десять раз, при этом дважды - в абсолютном первенстве. Когда Марии Гороховской был уже 31 год, сборная СССР впервые приняла участие в Олимпийских играх, проходивших в Финляндии. Это было в 1952 году. Кроме того, в Хельсинки впервые в истории олимпийских соревнований по гимнастике разыгрывался титул абсолютной чемпионки - и он достался этой спортсменке. Она также получила золотую медаль в командном первенстве и серебряную - в командных упражнениях с предметом; выиграла серебряные медали на всех четырех снарядах.
С тех пор Мария Гороховская остается обладательницей наибольшего количества медалей, завоеванных женщиной на одних Олимпийских играх.
И еще одно необычное достижение принадлежит Марии. Ни до, ни после нее никто из гимнасток не становился абсолютной чемпионкой Олимпиады в тридцатилетнем возрасте. Гимнастика - спорт молодых...
А в 1990 г, в 68 лет, Гороховская репатриировалась в Израиль, где работала тренером в гимнастическом центре. Скончалась Мария Кондратьевна 22 июля 2001 года в Тель-Авиве.
Через всю жизнь она пронесла горечь о погибшем отце и брате.
Но мы не знали, как выглядели наши герои.
Из фотографий экипажа располагали только одной - пилота Николая Бакулина. Скан мне прислали по запросу в Российский государственный архив соцально-политической истории (РГАСПИ), где сохранилась номерная кандидатская карточка в члены ВКПб Николая Кузьмича Бакулина с выцветшей фотографией и смазанной печатью Политотдела.
Он подал рапорт о вступлении в партию в феврале 1943 года.
Буквально за несколько дней до захоронения, когда мы готовились к проведению церемонии, я снова пролистывал информацию о лётчиках морской авиации, и совершенно случайно, в закоулках интернета нашёл фотографию участницы войны Надежды Георгиевны Руденко, служившей на том же аэродроме. Заинтересовало… Дальше, больше.
И тут, словно провидение, выстраивалась цепочка.
В статье Иркутского еженедельника «Копейка» была публикация Л. Костюковой.
На фото была 18-летняя красавица Надя.
Из фотографий экипажа располагали только одной - пилота Николая Бакулина. Скан мне прислали по запросу в Российский государственный архив соцально-политической истории (РГАСПИ), где сохранилась номерная кандидатская карточка в члены ВКПб Николая Кузьмича Бакулина с выцветшей фотографией и смазанной печатью Политотдела.
Он подал рапорт о вступлении в партию в феврале 1943 года.
Буквально за несколько дней до захоронения, когда мы готовились к проведению церемонии, я снова пролистывал информацию о лётчиках морской авиации, и совершенно случайно, в закоулках интернета нашёл фотографию участницы войны Надежды Георгиевны Руденко, служившей на том же аэродроме. Заинтересовало… Дальше, больше.
И тут, словно провидение, выстраивалась цепочка.
В статье Иркутского еженедельника «Копейка» была публикация Л. Костюковой.
На фото была 18-летняя красавица Надя.
История героини неожиданно открылась с новой, потрясающей благородством души и верности стороны. Настоящее-то, что хранило сердце, раскрылось только благодаря электронному письму, полученному спустя шестьдесят девять лет после окончания войны её внучкой Юлией Чарной.
Послание пришло из США от двадцатидевятилетней Яны Хамлетт, американки русского происхождения, проживающей в штате Аризона. Разбирая архив своей бабушки Шуры - родной сестры лётчика Николая Бакулина, она обнаружила фронтовые письма и фотографии, хранившиеся 70 лет, и написала в Россию: «Юля, извините, если обращаюсь не по адресу. Руденко (в девичестве Сафонова) Надежда Георгиевна случайно не ваша бабушка? Дело в том, — продолжала Яна, — что мой двоюродный дедушка, Бакулин Николай Кузьмич, служил с ней в одном полку. До сих пор родным ничего точно не известно о его судьбе. Мы долгое время думали, что дядя попал в плен. Сведения разнятся.
Может, ваша бабушка вспомнит такого летчика и что-то расскажет?»
На следующий день Юлия сразу же позвонила бабушке: «Ты знаешь такого человека»? — «Да, знаю». И тут начинает разматываться клубочек.
Бабушка рассказала. То, что много лет хранила в сердце, не желая делиться ни с кем. Пришло время. Надежде Георгиевне было на тот момент 91 год.
Я распечатала письма и дала их бабушке прочитать. Она помнила только о первом послании, про второе забыла и, когда читала, очень волновалась. Казалось, та страница перевернута навсегда, забыты имена, ушла целая эпоха. И тут вдруг вновь всплывает хорошо знакомый образ человека.
Послание пришло из США от двадцатидевятилетней Яны Хамлетт, американки русского происхождения, проживающей в штате Аризона. Разбирая архив своей бабушки Шуры - родной сестры лётчика Николая Бакулина, она обнаружила фронтовые письма и фотографии, хранившиеся 70 лет, и написала в Россию: «Юля, извините, если обращаюсь не по адресу. Руденко (в девичестве Сафонова) Надежда Георгиевна случайно не ваша бабушка? Дело в том, — продолжала Яна, — что мой двоюродный дедушка, Бакулин Николай Кузьмич, служил с ней в одном полку. До сих пор родным ничего точно не известно о его судьбе. Мы долгое время думали, что дядя попал в плен. Сведения разнятся.
Может, ваша бабушка вспомнит такого летчика и что-то расскажет?»
На следующий день Юлия сразу же позвонила бабушке: «Ты знаешь такого человека»? — «Да, знаю». И тут начинает разматываться клубочек.
Бабушка рассказала. То, что много лет хранила в сердце, не желая делиться ни с кем. Пришло время. Надежде Георгиевне было на тот момент 91 год.
Я распечатала письма и дала их бабушке прочитать. Она помнила только о первом послании, про второе забыла и, когда читала, очень волновалась. Казалось, та страница перевернута навсегда, забыты имена, ушла целая эпоха. И тут вдруг вновь всплывает хорошо знакомый образ человека.
Она родилась в Иркутске в 1923 году в многодетной семье.
21 июня 1941 года танцевала на школьном выпускном балу, а на следующий день, вместо того чтобы сделать шаг навстречу мечте - стать учительницей, пошла работать фрезеровщицей на Иркутский авиационный завод.
Минуя положенную бронь, в июне 1942-го записалась добровольцем в Военно-Морской флот. Из прибывшего пополнения во Владивостоке командование отобрало около 120 девушек, в основном со средним образованием, и направило их далее на обучение.
За пять месяцев девушка освоила двухгодичную программу 2-й Ораниенбаумской школы, эвакуированной в город Рузаевка Мордовской АССР, где готовили младших авиаспециалистов по обслуживанию радиооборудования для морской авиации, и отправилась служить на Балтийский флот.
— В декабре 1942 года меня и мою подружку Марину по Дороге жизни перевезли в кузове машины через Ладожское озеро сначала в Ленинград, потом в 7-й штурмовой авиационный полк, бывший пятьдесят седьмой. — Вспоминала Надежда Георгиевна. — Находился он тогда он на аэродроме «Гражданка». И вот мы с Маринкой всю войну прослужили мастерами по самолетному радиооборудованию: в перерывах между боевыми вылетами ремонтировали и восстанавливали вышедшие из строя приборы, проводку и устройства связи. Работать приходилось днем и ночью, под бомбежками и артобстрелами. Было очень страшно, но мы защищали Дорогу жизни, уничтожали немецкие эшелоны, которые везли оккупантам продовольствие, технику и боеприпасы, поэтому старались не подаваться этому страху.
Весной 1943 года полк был перебазирован на Ораниенбаумский плацдарм, фактически в тыл немецких войск.
Роль плацдарма заключалась в том, чтобы совместно с Кронштадтом защищать морские ворота Ленинграда, будучи окруженными с трех сторон немецкими частями, а с севера — водами Финского залива. Вокруг аэродрома снарядами были посечены могучие хвойные деревья. Не осталось ни одного целого домика для аэродромной службы. Летчики и весь персонал аэродрома жили в землянках, построенных из обломков разрушенных домов. Для самолетов строили укрытия из бревен, сверху покрывали дерном и маскировочными сетками. То и дело аэродромные рабочие восстанавливали взлетные полосы.
Летчиков погибало очень много. Самое важное для нас было делать свою работу, — продолжала Надежда Георгиевна. — А самое трудное - узнавать о погибших. Обычное дело: полетели пять человек, из них трое погибли...
Мы сначала плакали, а потом перестали, слез не хватило. Было и такое, что летчики сажали горящий самолет и, приземлившись, умирали в кабине.
Но и нам, техническому персоналу, доставалось, аэродромы же обстреливали с утра до вечера. Ранений много разных было: девочке осколком ногу на бегу отрезало, вот как бежала она в сапогах, так одна нога в сапоге и осталась на поле лежать; техника землей засыпало так, что когда его откопали, он весь синий был. Надежда Георгиевна помнила всех их. Воздушного стрелка Кузнецова, которому в полете осколком напрочь отсекло голову, раненого в полете, но дотянувшего самолет и умершего на взлетной полосе летчика Кулагина. Молоденьких работников аэродрома Сашу и Володю, разорванных прямым попаданием артиллерийского снаряда. Помнила, как привезли на аэродром истерзанное тело летчика Величко, который на подбитом самолете упал на территорию, занятую фашистами.
Но Колю Бакулина она помнила особо.
21 июня 1941 года танцевала на школьном выпускном балу, а на следующий день, вместо того чтобы сделать шаг навстречу мечте - стать учительницей, пошла работать фрезеровщицей на Иркутский авиационный завод.
Минуя положенную бронь, в июне 1942-го записалась добровольцем в Военно-Морской флот. Из прибывшего пополнения во Владивостоке командование отобрало около 120 девушек, в основном со средним образованием, и направило их далее на обучение.
За пять месяцев девушка освоила двухгодичную программу 2-й Ораниенбаумской школы, эвакуированной в город Рузаевка Мордовской АССР, где готовили младших авиаспециалистов по обслуживанию радиооборудования для морской авиации, и отправилась служить на Балтийский флот.
— В декабре 1942 года меня и мою подружку Марину по Дороге жизни перевезли в кузове машины через Ладожское озеро сначала в Ленинград, потом в 7-й штурмовой авиационный полк, бывший пятьдесят седьмой. — Вспоминала Надежда Георгиевна. — Находился он тогда он на аэродроме «Гражданка». И вот мы с Маринкой всю войну прослужили мастерами по самолетному радиооборудованию: в перерывах между боевыми вылетами ремонтировали и восстанавливали вышедшие из строя приборы, проводку и устройства связи. Работать приходилось днем и ночью, под бомбежками и артобстрелами. Было очень страшно, но мы защищали Дорогу жизни, уничтожали немецкие эшелоны, которые везли оккупантам продовольствие, технику и боеприпасы, поэтому старались не подаваться этому страху.
Весной 1943 года полк был перебазирован на Ораниенбаумский плацдарм, фактически в тыл немецких войск.
Роль плацдарма заключалась в том, чтобы совместно с Кронштадтом защищать морские ворота Ленинграда, будучи окруженными с трех сторон немецкими частями, а с севера — водами Финского залива. Вокруг аэродрома снарядами были посечены могучие хвойные деревья. Не осталось ни одного целого домика для аэродромной службы. Летчики и весь персонал аэродрома жили в землянках, построенных из обломков разрушенных домов. Для самолетов строили укрытия из бревен, сверху покрывали дерном и маскировочными сетками. То и дело аэродромные рабочие восстанавливали взлетные полосы.
Летчиков погибало очень много. Самое важное для нас было делать свою работу, — продолжала Надежда Георгиевна. — А самое трудное - узнавать о погибших. Обычное дело: полетели пять человек, из них трое погибли...
Мы сначала плакали, а потом перестали, слез не хватило. Было и такое, что летчики сажали горящий самолет и, приземлившись, умирали в кабине.
Но и нам, техническому персоналу, доставалось, аэродромы же обстреливали с утра до вечера. Ранений много разных было: девочке осколком ногу на бегу отрезало, вот как бежала она в сапогах, так одна нога в сапоге и осталась на поле лежать; техника землей засыпало так, что когда его откопали, он весь синий был. Надежда Георгиевна помнила всех их. Воздушного стрелка Кузнецова, которому в полете осколком напрочь отсекло голову, раненого в полете, но дотянувшего самолет и умершего на взлетной полосе летчика Кулагина. Молоденьких работников аэродрома Сашу и Володю, разорванных прямым попаданием артиллерийского снаряда. Помнила, как привезли на аэродром истерзанное тело летчика Величко, который на подбитом самолете упал на территорию, занятую фашистами.
Но Колю Бакулина она помнила особо.
Молодой лейтенант Николай Кузьмич Бакулин прибыл в их полк после окончания Качинской Краснознаменной военной авиационной школы летчиков под Новороссийском, и начал летать на новом Ил-2.
— На войне я в первый раз влюбилась, — рассказывала Надежда Георгиевна. — Он был новичком в нашем полку, который в то время стоял под Ораниенбаумом. Мне этот новенький показался пижоном: одет в чистый комбинезон, шлемофон и белый подшлемник, и я разозлилась на него. А спустя некоторое время стала замечать, что куда бы ни пошла, он обязательно попадается мне на пути. Потом стал приходить к нам в землянку, то землянику или пряничек на подушке оставит, то записочку напишет. И я в свои 19 лет влюбилась в него без ума. Это была моя первая любовь, мой первый поцелуй, с ним все было впервые. Он был очень чутким и душевным человеком. Моё фото Коля хранил у сердца вместе со снимками матери и сестры. Я с памятью о нем прошла всю войну. Мне делали предложения руки и сердца, я отказывалась: мне надо было, чтобы муж был похож на Колю...
После снятия блокады она с полком участвовала в освобождении Прибалтики, Польши, Германии, в штурме Кенигсберга, уничтожении немецких кораблей в Балтийском море.
Демобилизовалась сержант Сафонова только в 1946 году.
— Бабушка говорила, что на плитах мемориала в Борках среди прочих было выбито и имя Николая Кузьмича Бакулина. — Продолжает Юлия. — И каждый раз, когда она летала в Ленинград на встречи однополчан, возлагала гвоздики. Были живы и приезжали 9 мая многие участники тех событий, в том числе механик того самого самолёта - Громкин Илья Григорьевич.
К 40-летию Великой Победы, она привезла из Иркутска и посадила там сибирский кедр, который прижился и сейчас вымахал выше человеческого роста. Память о Николае она пронесла в сердце через всю жизнь, но никому никогда об этом не говорила. С Николаем было связано много трогательных моментов, и о нём сохранились очень нежные воспоминания.
На ум приходят мысли о несбывшихся мечтах, и вопрос: «А если бы...»?
— Люди любят фантазировать в оптимистическом ключе: вот закончилась бы война, они поженились и родили кучу детей... Но неизвестно, как бы сложилось на самом деле. Это огромное счастье, что бабушка прошла суровую войну без ущерба для здоровья, не только выжила, но и не была ранена. Она нашла в себе силы вернуться к мирной жизни, получила высшее образование, ученое звание доцента, встретила большую любовь, достигла карьерных и семейных высот. Дочь Татьяна - кандидат медицинских наук, сын Михаил - доктор технических наук. У нее пятеро внуков, два правнука и правнучка.
Она была одна из самых известных в Иркутске женщин-ветеранов.
Всегда охотно встречалась с молодежью, участвовала во всех мероприятиях. Чувствовалось, что тогда бабушка была чрезвычайно взволнована, эта история придала ей новый импульс и новую мотивацию в жизни.
И на войне было место светлым чувствам, короткой и трепетной любви в условиях фронта и смерти.
Здесь невольно возникают ассоциации с сюжетом фильма Леонида Быкова
«В бой идут одни старики», где показаны романтические отношения Ромео и Маши. Только здесь финал другой.
Никому не дано знать, что нас ждёт за порогом небесной выси, но в этой истории так хочется верить, что эти души всё же снова соприкоснуться.
Им будет о чём поведать друг-другу...
Вот такая пронзительная и печальная повесть...
На следующий день я связался через социальные сети с Юлией Чарной, и уже по телефону сообщил ей все подробности о находке. Она была очень растрогана, искренне поблагодарила всех поисковиков, и прислала копии писем Нади, датированные мартом и ноябрём 1944 года, которые она писала матери Николая после его гибели. Там же и была его фотография, полученная ранее от Яны из Америки.
Теперь можно только представить, в какие эмоции могла окунуться, и как бы хотела здесь побывать после всего пережитого Надежда Георгиевна...
К величайшему сожалению, до светлой весточки о найденном родном и близком человеке не смогли дожить, ни Яна, ни Надежда Георгиевна.
Они обе ушли из жизни в 2016 году.
На красном сатине гроба лежит в рамке портрет молодого и красивого человека в лётной форме. По стеклу ударяют редкие капли летнего дождя.
И кажется, что это слёзы омовения на его живом лике. Это плачет небо, которое они оставили нашим навсегда, уйдя в белоснежные облака и зачислив себя навеки в ангельский полк. А рядом, третий десяток лет, к этому небу продолжает тянуться и расти сибирский кедр, как живая память о любви, оборванной войной...
Он помнит тепло рук и печаль чистого сердца той, что не дождалась возвращения любимого человека, тот скорбный взгляд, ищущий знакомые имена однополчан на плитах, до конца исполнивших гвардейскую клятву лётчиков-балтийцев:
«Родина, слушай нас! Пока в груди бьётся сердце, пока руки держат штурвал самолёта, пока глаза видят землю, мы будем мстить за смерть наших отцов и матерей, за нашу поруганную Родину до последней капли крови.
Смерть фашистским оккупантам!»
— На войне я в первый раз влюбилась, — рассказывала Надежда Георгиевна. — Он был новичком в нашем полку, который в то время стоял под Ораниенбаумом. Мне этот новенький показался пижоном: одет в чистый комбинезон, шлемофон и белый подшлемник, и я разозлилась на него. А спустя некоторое время стала замечать, что куда бы ни пошла, он обязательно попадается мне на пути. Потом стал приходить к нам в землянку, то землянику или пряничек на подушке оставит, то записочку напишет. И я в свои 19 лет влюбилась в него без ума. Это была моя первая любовь, мой первый поцелуй, с ним все было впервые. Он был очень чутким и душевным человеком. Моё фото Коля хранил у сердца вместе со снимками матери и сестры. Я с памятью о нем прошла всю войну. Мне делали предложения руки и сердца, я отказывалась: мне надо было, чтобы муж был похож на Колю...
После снятия блокады она с полком участвовала в освобождении Прибалтики, Польши, Германии, в штурме Кенигсберга, уничтожении немецких кораблей в Балтийском море.
Демобилизовалась сержант Сафонова только в 1946 году.
— Бабушка говорила, что на плитах мемориала в Борках среди прочих было выбито и имя Николая Кузьмича Бакулина. — Продолжает Юлия. — И каждый раз, когда она летала в Ленинград на встречи однополчан, возлагала гвоздики. Были живы и приезжали 9 мая многие участники тех событий, в том числе механик того самого самолёта - Громкин Илья Григорьевич.
К 40-летию Великой Победы, она привезла из Иркутска и посадила там сибирский кедр, который прижился и сейчас вымахал выше человеческого роста. Память о Николае она пронесла в сердце через всю жизнь, но никому никогда об этом не говорила. С Николаем было связано много трогательных моментов, и о нём сохранились очень нежные воспоминания.
На ум приходят мысли о несбывшихся мечтах, и вопрос: «А если бы...»?
— Люди любят фантазировать в оптимистическом ключе: вот закончилась бы война, они поженились и родили кучу детей... Но неизвестно, как бы сложилось на самом деле. Это огромное счастье, что бабушка прошла суровую войну без ущерба для здоровья, не только выжила, но и не была ранена. Она нашла в себе силы вернуться к мирной жизни, получила высшее образование, ученое звание доцента, встретила большую любовь, достигла карьерных и семейных высот. Дочь Татьяна - кандидат медицинских наук, сын Михаил - доктор технических наук. У нее пятеро внуков, два правнука и правнучка.
Она была одна из самых известных в Иркутске женщин-ветеранов.
Всегда охотно встречалась с молодежью, участвовала во всех мероприятиях. Чувствовалось, что тогда бабушка была чрезвычайно взволнована, эта история придала ей новый импульс и новую мотивацию в жизни.
И на войне было место светлым чувствам, короткой и трепетной любви в условиях фронта и смерти.
Здесь невольно возникают ассоциации с сюжетом фильма Леонида Быкова
«В бой идут одни старики», где показаны романтические отношения Ромео и Маши. Только здесь финал другой.
Никому не дано знать, что нас ждёт за порогом небесной выси, но в этой истории так хочется верить, что эти души всё же снова соприкоснуться.
Им будет о чём поведать друг-другу...
Вот такая пронзительная и печальная повесть...
На следующий день я связался через социальные сети с Юлией Чарной, и уже по телефону сообщил ей все подробности о находке. Она была очень растрогана, искренне поблагодарила всех поисковиков, и прислала копии писем Нади, датированные мартом и ноябрём 1944 года, которые она писала матери Николая после его гибели. Там же и была его фотография, полученная ранее от Яны из Америки.
Теперь можно только представить, в какие эмоции могла окунуться, и как бы хотела здесь побывать после всего пережитого Надежда Георгиевна...
К величайшему сожалению, до светлой весточки о найденном родном и близком человеке не смогли дожить, ни Яна, ни Надежда Георгиевна.
Они обе ушли из жизни в 2016 году.
На красном сатине гроба лежит в рамке портрет молодого и красивого человека в лётной форме. По стеклу ударяют редкие капли летнего дождя.
И кажется, что это слёзы омовения на его живом лике. Это плачет небо, которое они оставили нашим навсегда, уйдя в белоснежные облака и зачислив себя навеки в ангельский полк. А рядом, третий десяток лет, к этому небу продолжает тянуться и расти сибирский кедр, как живая память о любви, оборванной войной...
Он помнит тепло рук и печаль чистого сердца той, что не дождалась возвращения любимого человека, тот скорбный взгляд, ищущий знакомые имена однополчан на плитах, до конца исполнивших гвардейскую клятву лётчиков-балтийцев:
«Родина, слушай нас! Пока в груди бьётся сердце, пока руки держат штурвал самолёта, пока глаза видят землю, мы будем мстить за смерть наших отцов и матерей, за нашу поруганную Родину до последней капли крови.
Смерть фашистским оккупантам!»
Посвящается всем небесным стражам Балтики, и 1379 лётчикам, увековеченным на мемориале «Борки».
Для многих из них холодные воды Финского залива стали вечным погостом...
Для многих из них холодные воды Финского залива стали вечным погостом...